Неожиданно свалившаяся на голову радость может вызвать значительное сотрясение мозга. Именно это и произошло с Джоном, когда он узнал о том, что Шерлок жив. И несмотря на то, что прошёл уже месяц с триумфального возвращения последнего, Джон всё ещё окончательно не пришёл в себя от потрясения.
Большая часть жизни Джона была довольно линейной и во многом предсказуемой, и его это устраивало. Когда устраивать перестало - он пошёл на войну. А вот вернуть жизнь снова в разумное русло после ужасов Афганистана не удалось, и весь его мир, более-менее устоявшийся, перевернулся с ног на голову. Вероятно, всё дело было в том, что в глубине души Джон вовсе не так любил порядок и разумность, как пытался показать окружающим и самому себе. Шерлок часто подтрунивал над другом, уверяя, что тот просто любит жить на лезвии ножа. Джон, конечно, отнекивался. Шерлок - конечно! - игнорировал.
И всё-таки последние два года, словно пытаясь доказать что-то самому себе, Джон жил самой невообразимо нормальной жизнью: работал врачом в Барнсе, встречался с чудесной женщиной, даже отращивал брюшко. Становился тем самым обывателем, каковым иногда, из чистой вредности, называл его Шерлок.
Шерлок, Шерлок, Шерлок.
Джон чуть более резко, чем следовало, поставил на барную стойку пустую рюмку. Почему все его мысли всё время скатываются к Шерлоку? Почему он не может спокойно посидеть вечером в баре, не думая о паршивце, вечно переворачивающем его жизнь с ног на голову? Ответов не было, да Джон их и не искал. Заказав ещё одну рюмку, он окинул безразличным взглядом затемнённый зал бара и снова погрузился в собственные мысли.
Шерлок.
Тьфу ты чёрт. Можно подумать, ему больше не о чем думать. Джон искренне попытался думать о Мэри, но не получалось. Безусловно, Мэри была лучшим, что с ним случилось за последние два года, но с ней всё было прозрачно и понятно, тогда так мозг требовал обдумать сложившуюся ситуацию с Холмсом.
Бар постепенно заполнялся людьми, уровень шума повышался, где-то в углу уже на повышенных тонах разговаривали подвыпившие посетители, с противоположного угла барной стойки ему кокетливо подмигивала немного потрёпанная, но ещё привлекательная профессионалка, кто-то опустил монетку в музыкальный автомат, хрипло запевший, к вящему удивлению Ватсона, голосом Синатры. Обычный вечер в обычном местечке.
Джон залпом опрокинул в себя вторую рюмку, прикинув, что сегодня вполне может позволить себе лишнего: Мэри уехала за город с подругой, Шерлок, чёрт бы его побрал, умирал от скуки на Бейкер-стрит. Редкая возможность побыть одному, подумать над собственной жизнью. Полелеять свои обиды.
Заказав третью рюмку, но не торопясь выпить её содержимое, Джон рассеянно перебирал взглядом бутылки на полках перед собой и вёл мысленный диалог с Шерлоком. Надо признать, Шерлок в голове Джона был личностью гораздо более приятной, чем Шерлок настоящий. По крайней мере мыслеШерлок Джона слушал и отвечал ему. И даже иногда оправдывался.
- Неужели так трудно было сказать мне, что ты жив? - возмущённо спрашивал его Джон, в мыслях почти такой же высокий, как его друг и потому смотрящий тому в глаза не снизу вверх.
- Джон, я ведь уже объяснил тебе, - пытался оправдаться Шерлок, чьим интонациям явно не хватало настоящих шерлоковских Боже-как-можно-быть-таким-тупоголовым.
- Но ты посвятил в свой план Майкрофта, Грега, Молли и половину города! - горестно тыкал в грудь лжеШерлоку Ватсон.
- Ты преувеличиваешь, - совсем уж смиренно откликался Холмс, опустив глаза долу.
Картинка была настолько нереальной, что Джон вынырнул на поверхность грёз с тихим смешком. Смерть - недостаточная причина для того, чтобы стать милым и вежливом человеком для Холмса.
Во всяком случае Джону приятно было вспомнить выражение удивления на окровавленной физиономии друга, когда он понял, что бросаться ему на шею с радостными воплями Ватсон не спешит. Покрутив в руках рюмку, Джон вспомнил, как ныли костяшки после того удара. Это были приятные воспоминания. Хмыкнув, он сделал глоток, чуть крякнув, когда виски обдало жаром горло. Глянув на часы, Джон с удивлением осознал, что ещё совсем рано. Идти домой не хотелось, ведь там не было Мэри. Он уже задумался, не пойти ли на Бейкер-стрит, когда рядом с удивлённым приветствием оказалась Молли Хупер.
- Молли? - Джон улыбнулся, чуть привстав, приветствуя её. Улыбка, впрочем, быстро поникла, стоило только вспомнить, что Молли Хупер, эта добрая и чудесная, как всегда считал Ватсон, девушка, два года молча наблюдала за его страданиями.
Молли была одна, что показалось Джону странным. Вероятно, она договорилась встретиться с кем-то, но пришла слишком рано. Джон предложил ей стул и жестом подозвал бармена. Несмотря на обиду, он всё равно тепло относился к ней, считая её если и не близким своим другом, то во всяком случае хорошей приятельницей.
И всё-таки, как она могла молчать два года? За что?